Ближний круг - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь была неспокойной.
Тигр – освещался прожектором на случай, если кому-то придет в голову подобраться к дворцу по воде. Дважды – через хорошо видимый с поста мост – проносились кавалькады машин. Ночь – время теней…
Капитан терпеливо ждал, обильно потея и в мыслях проигрывая беседу с дежурным
Наконец послышались шаги
– Стой! – капитан по уставу дернул затвор автомата
– Вольно.
– Кто идет?!
– Дежурный, полковник Шоза.
На его счастье – это и был тот самый полковник, который спрашивал его в госпитале, где он служит. Тот – тоже узнал своего «крестника».
Как и все во дворце, полковник был хмур и озабочен.
– Ничего не заметил?
– Никак нет, эфенди полковник.
– Будь внимательнее. Может быть нападение.
– Есть, господин полковник.
И когда полковник уже погасил фонарь и собирался уходить, капитан Реза Гхадири сказал
– Эфенди полковник…
– Что еще…
– Эфенди полковник, я знаю про заговор…
– Что ты несешь… – раздалось ворчание из темноты – стой на посту.
– Господин полковник, я знаю, кто покушался на Раиса! – отчаянно сказал капитан
Полковник остановился. Как и все офицеры – он осознавал, что жизнь его подвешена за тонкую, очень тонкую нитку. Но при этом он понимал и то, что раскрыть заговор против Раиса в Ираке – самый легкий путь наверх.
– Говори, что ты знаешь. Только попробуй соврать.
– Господин полковник, это коммунисты.
Сухой смешок
– Конечно, это коммунисты. Это я и сам знаю.
– Господин полковник, тот русский, который нас учит тоже коммунист! Он хочет убить Раиса!
Полковник заинтересовался. Русского офицеры не любили.
– С чего ты это взял?
– Господин полковник, я тоже коммунист.
– Что?!
– Я тоже коммунист… ради Аллаха выслушайте. Я сказал им, что я коммунист, чтобы они поверили мне. И они поверили мне. Я слышал, как русский говорил, что надо убить Раиса!
– Когда он это говорил?
– Совсем недавно, эфенди полковник. Они встречались и умышляли против Раиса. Я был на этой встрече.
…
– Эфенди полковник, ради Аллаха, доложите Раису.
– Как ты докажешь, что ты не лжешь?
– Я поклянусь Аллахом. Вызовите тех, кого я назову, и я им припомню все, что они говорили плохого про Раиса. До последнего слова!
Полковник подумал.
– Если ты лжешь…
– Клянусь Аллахом, я не лгу. Расстреляйте меня, если я солгу.
Полковник снова усмехнулся
– Расстрел сейчас это как… помилование. Ты с кем-нибудь говорил об этом?
– Никак нет.
– И не говори. Держи рот на замке, понял?
– Так точно…
Полковник погасил фонарь и ушел.
Утром – их сменили с дежурства, и уже в коридоре – их догнал посыльный.
– Капитан Гхадири…
– Что там у тебя?
– Вас вызывают. Как можно быстрее. Машина ждет.
…
– И наденьте парадную форму.
Багдад сегодня был какой-то не такой. Словно замерший в ожидании чего-то недоброго.
Вольво, задние стекла в которой были замазаны краской – промчавшись по улицам, вырвалась на шоссе, ведущее в новый аэропорт. Между аэропортом и Багдадом – была тюрьма Абу-Грейб, которую тоже построили совсем недавно. Эта тюрьма использовалась как политическая, она находилась в ведении Министерства внутренней безопасности. Говорили, что у Амн-аль-Хаас существуют еще секретные тюрьмы прямо в городе, замаскированные под обычные дома – но об этом никто не знал, и говорить об этом вообще не стоило.
Машина затормозила перед высоченной оградой – тюрьма Абу-Грейб строилась по европейскому проекту и была совершенно не похожа на все тюрьмы, которые были в Ираке до этого.
Водитель показал удостоверение – но этого оказалось недостаточно. Их заставили выйти и проверили всю машину. У тех, кто проверял машину – была собака. Тяжело дышащая со слюнявой пастью – она вызывала отвращение.
– О, Аллах, избавь меня от этого – негромко сказал один из сопровождающих.
Машина проехала внутрь, свернула и остановилась.
– Выходим!
Они вышли. У дверей, ведущих внутрь, не было ручки – пришлось стучать, а потом стоять и ждать. Дверь открыл человек в каком-то комбинезоне вместо формы и без оружия.
Он повел их куда-то вниз. Коридоры сменялись лестницами, было немилосердно душно – казалось, что воздух остановился и стал жидким как кисель. Потом – опустившись не менее чем на два этажа вниз, они подошли к металлической двери…
За металлической дверью был зал, очень большой, больше того гимнастического, в котором они заснимались. Зал был с потолком высотой метров пять, весь пол и стены были облицованы плиткой, отчего шаги получались гулкими. Стояли какие-то каталки, похожие на госпитальные, с потолка свисала лебедка, а рядом с ней был…
Капитан Реза Гхадири дрожащими руками отдал честь.
Саддам – посмотрел на него прищуренными, рысьими глазами, потом начал размеренно ходить от стены к стене. Сапоги – дробно стучали по покрытому плиткой полу.
– Я помню тебя, герой.. – сказал он – ты из тех героев, что совершили налет на аэропорт за линией фронта
Капитана толкнули в спину, и он понял, что должен ответить
– Так точно.
– И теперь ты служишь народу Ирака в Республиканской гвардии.
– Так точно!
– А зачем ты стал коммунистом?
…
Его снова толкнули в спину
– Саиди, я хотел разоблачить заговор!
Саддам остановился и снова посмотрел на него. Он ходил как лев в клетке.
– И как? Разоблачил?
– Так точно.
– А почему ты не сообщил о коммунистах своему начальнику? Разве ты не должен был это сделать?
– Так точно.
– Что – так точно?
– Должен был!
– Так почему же не сообщил?
– Саиди, я… я хотел сам разоблачить заговор
Саддам какое-то время стоял молча. Потом – нравоучительно поднял палец
– Бдительность иракского народа – сказал он, как будто выступал на митинге – помогаем нам хранить идеалы и завоевания Июльской революции, когда власть стала принадлежать народу Ирака. Народ и только народ – защищает ее. Как офицер ты был не прав, не сказав ничего о коммунистах в своей части, но как гражданин Ирака и баасист… Ты ведь хороший баасист?
…
– Этого нечего стыдиться.
– Полагаю, что да, саиди. Я хороший баасист.
– Так вот, как хороший баасист ты был прав, проявив бдительность. Итак, ты знаешь о коммунистах в своей части.
– Да, саиди.
– Так назови их?
Реза Гхадири назвал несколько имен. Справа – послышался едва слышный шорох страниц – кто-то записал сказанное.
– Они все коммунисты?
– Да, саиди.
– Ты готов предстать перед ними на революционном трибунале и обвинить их в том, что они коммунисты?
– Да, саиди.
– О чем говорили эти коммунисты? Сколько раз они собирались?
Реза Гхадири сказал.
– Они говорили о том, что надо убить меня?
– Так они не говорили, саиди.
– Никогда не говорили? – подозрительно осведомился Хусейн
– Никогда, саиди.
– А как они говорили?
– Они говорили, что надо поднять восстание в армии. Двинуть технику на Багдад.
– На Багдад?
– Так точно, саиди.
Саддам расхохотался
– Кто-то из вас идиот, либо ты либо они. Как они двинут технику на Багдад, если я тут же узнаю об этом?
И тут Саддам осекся – его обожгла догадка. А что если коммунисты собираются открыть фронт?!!!
Но он решил пока не говорить об этом.
– Ты еще обвинил советского советника, который учит вас. Это так?
– Да, саиди.
– Он тоже коммунист?
– Да, саиди.
– Он присутствовал на собрании коммунистов?
– Да, саиди.
– И что он говорил? Он говорил о том, что надо сделать переворот?
– Нет, саиди. Он мало говорил.
Саддам подошел почти вплотную.
– Как ты смеешь – голос его был полон ярости – как ты смеешь, мерзкий шакал, обвинять человека, который спас мне жизнь?!
Реза Гхадири в ужасе не нашел, что ответить.
– Кто тебя научил говорить на советского советника?!
…
Саддам в ярости хлестнул лейтенанта по щеке.
– Говори, собака!
– Я сказал правду! – крикнул Гхадири – он коммунист! Коммунист!
Его схватили под руки сзади.
– Посидишь здесь – сказал Саддам –
